Стихи 2003-2004 годов
*** Мы песен горькое вино Пьем обожженным ртом. Мы топим горести в вине, Не научась забыть. Мы ищем тлеющий очаг – Пусть это будет дом, Его хозяйка – мы ее Научимся любить. Научимся считать врагов И предавать друзей, Не ставить ни в единый грош Свою лихую жизнь. Научимся дарить любовь За сладкий звон монет, Не верить в правду, верить в ложь, Когда она нужней. *** Мне снился бой. Клинки, высекая искры, кружились в завораживающем танце. Прекрасном. И cтрашном. Потому что на острие одного из них пела смерть.А на острие другого – вечная память, сквозь годы и миры. Я убил тебя тогда. И сделал бы это снова, если бы мог прожить тот бой заново. Иногда смерть – слишком легкое наказание. Память куда страшнее. И долговечнее. А смерть – лишь миг. Дальше снова жизнь, просто иная. Да какая, к чертям собачьим, разница?! Я убил тебя тогда. Я не знаю, кем ты был, кто и где ты сейчас. Но больше никогда, слышите, никогда я не убью друга!!! Мне снился бой. Как страшный сон. Кипел огонь. Звенела сталь. Чужая боль. Последний стон. Я не прощу. И мне не жаль. Чужая боль В родных глазах. Замах клинка. Предсмертный крик. И мы с тобой Враги. Назад Пути нам нет, Как ни зови. Мне снился бой, И боль – моя. И меч в траве. Закат в крови. И мы с тобой Еще друзья. Но я убил, А ты – убит. *** Мне назначена судьбою Чаша, полная вином. Привкус стали над губою, Жизнь, несущаяся сном. Мне назначена дорога Из сегодня в никуда. Отзвучавший голос бога – Только талая вода. Мне назначена могила, Что на завтрашней войне. Голос тихий, сумрак стылый Лишь напомнят обо мне. Мне назначена молитва – Как проклятье небесам. Память смерти в прошлой битве, Меч в руке, ночной десант… Мне осталось – только падать В безымянной высоте. А еще – семь струн на память О несбывшейся мечте. *** Всех врагов соберу И вином напою. Всех, с кем прежде Встречались в огне и бою. Кровь с вином замешу, Чашу кругом пущу, Вас, мне братьев теперь, Никогда не прощу. Всех вас, братьев моих, Посажу я с собой… Но рассвет настает – Нам доканчивать бой. *** Остающимся Рог трубит. Уже светает. Командир давно в седле, Только волосы седые хлещет ветер. Нас не станет, Мы, как зерна, предназначены земле, Мы за жизнь своею гибелью ответим. Вы допойте и допейте. Если кто не заслужил – Смерть сравняет храбреца и лицемера. Мы погибли, как сумели, Как хотелось, каждый жил, Раз уж не было любви, надежд и веры. Поднимите флаг на башне, Отпустите верных псов – Пусть почувствуют свободу перед боем. Мы уходим в рукопашный. Этой жизни колесо Унеслось за горизонт с победным воем. Мы уходим. Нас не станет. Мы – в закатной серой мгле. Пепелище солнце черное осветит. После стольких испытаний Вы предайте нас земле: Мы, как зерна, ей за все тогда ответим. *** Мне грезился фиорд, И шепчущий прибой, И боль заживших ран Прокрадывалась в душу. Мне грезился фиорд И отгремевший бой. И память, что опять Ход времени нарушит. Мне снился мой драккар, И блики парусов. И солнце на воде, И возгласы - чужие. Мне снился мой драккар На чаше от весов. И все мои друзья, Что в ту минуту жили. Я помню долгий бой, И окрики со стен. И сталь ломала сталь, И сталь порола вены. Я помню страшный бой И гибель, а не плен, И смерть, что снизошла До мести и измены. Мне снился страшный сон, Почти что хмельный бред. И время, как палач, Заглядывало в душу. Мне снился небосклон Земли, которой нет, Но я остался нам Поломанной игрушкой. *** Я целовал твои сухие губы, На них полынной горечью разлуки Ложились слезы. Я смотрел в твои немые глаза, И мне хотелось кричать: Я все еще помнил их голос. Но в одно мгновенье ты ушла, Оставив мне лишь терпкий дым сигарет – Дым сгоревшей надежды. Я пытался забыть запах твоих волос, вкус твоих поцелуев – И не мог: Они отразились в каждой частичке моей души. Прости меня за все, но я тоже ухожу дорогой, На которую манят звезды. *** Обниму гитары черный гриф, Запоет устало тишина. Ночь и осень. Меркнут фонари. Стынет одинокая луна. Открываю двери для надежд, А стучатся ненависть и ложь. Слезы тают каплями в воде. Тихо шепчет серебристый дождь. Погляжу в любимые глаза, Силясь отыскать хоть что-нибудь. Снова время потекло назад, Ничего не в силах повернуть. *** Еще одна звезда истерлась в пыль, Еще одна судьба уходит в вечность. А по дороге – пепел да ковыль, И пять шагов от расставания до встречи. И пять глотков свободы и души, Как боль и водка, обжигают горло. И режут вены капли как ножи, И давит сердце крик немою болью. И снова с одиночеством на «ты». Пить с зеркалами. Плакать хриплой бранью. И снова вдоль дорог – одни кресты. И снова не зажить смертельной ране. Разбить окно. Разбить глухую вязь Бессонниц и покоя, снов и крови *** Всем романтичным циникам и циничным романтикам посвящается: Еще не остывшая постель Примет другого бойца, А дождь размазывает пастель И тушь с моего лица. Еще не забыт долгий вкус твоих губ И сила обнявших рук. Вот только вспомнить я не могу Имя твое по утру. Уже прощены обиды и ложь Обоим: тебе и мне. А память долго хранит тепло Всех неслучившихся дней. В твоих глазах – неземной рассвет, В моих – земная тоска. И фенечка на моей руке Расскажет тебе, что и как. *** Продать себя, предать себя – Куда уж проще? И на стене немая тень – Багровый росчерк. А сердце снова душит боль – До середины. Любовь и смерть, добро и зло – Навек едины. *** Этот год нам достался в усмешку над смертью, на память О тех днях, что навечно прошли стороной. За окном листопад продолжает задумчиво падать. Мир уходит. Ему по дороге со мной. За окном листопад, и дождем опоясало город, Из-за вороха будней не слышно мелодии той, Что ворвалась в мой мир, закружила серебряный ворох Палых листьев. А после – упала звездой. Я ее доиграю. И гитара заплачет, застонет. Я струну оборву, но последний аккорд допою. И посыплется пепел надежды в сухие ладони, И слезами дорога и осень надежду зальют. *** Я рисую древний город С полусонными домами. Я рисую трепет окон И ладони площадей. Этот город болью дорог, Он идет по жизни с нами. Только вот не возвращает Нам потерянных людей. Этот город болью полон, Он удерживает время. Я рисую этот профиль Перегонами метро. Он безмолвно катит волны, Он нас сталкивает с теми, С кем бы счастливы мы были… А потом уводит прочь. *** Я сдираю покров, Я сжигаю мосты. У меня нет богов, У меня нет святых. У меня нет жены, И мой конь околел. И сегодня хмельным Я иду на расстрел. На расстрел серых глаз, Не умевших прощать, Но посмевших за раз Целый мир обещать. Поманив за собой, Позабывших уют, Подаривших любовь Лишь на пару минут. Я иду на расстрел, Хмель гуляет во мне. Свою душу давно Утопил я в вине. *** Уже без четверти четыре, И через час пора вставать. Уже без четверти четыре. Куда-то сон ушел опять. А я рисую профиль птицы На замороженном окне. Я знаю, что мне будет сниться И кто приснится нынче мне. Я вижу профиль в полумраке, Я слышу нежные слова… Будильник зазвонил, собака! Ну вот, уже пора вставать. *** 4.04.04. Я открываю окно. Я смотрю на рассвет. Ночь прошла и принесла легкий, чуть слышный весенний дождь, омывший листья, снявший усталость с домов и улиц. Я усаживаюсь на подоконник, обхватив руки коленями, и смотрю в колышущееся подо мной зеленое море. Пахнет мокрой пылью и сиренью. Беру сигарету, закуриваю. Чуть терпкий дымок втягивается в комнату, но в полумраке восхода он еще невиден в воздухе. Тихонечко включаю магнитофон. Чиж со своей компанией, что же еще там может быть. Легко спрыгиваю на пол, иду на кухню ставить кофе. Сегодня я буду пить вареный, чтобы по дому разносился горький запах жареных зерен, легкий оттенок добавленного в кофе коньяка. Кофе и сигарета. Рассвет. Поздняя весна. Как мало надо для счастья. *** Искры тянутся в ночной осенний дым, Крылья сломаны под складками плаща. А когда-то ведь и я был молодым И умел дивиться жизни и прощать. А когда-то я умел смотреть в глаза, Чтобы видеть в них надежду и вину. Только два тысячелетия назад Я навек застрял у памяти в плену. И с тех пор я потерял покой и кров, Я скитаюсь между солнцем и луной. Лишь неверный отблеск ночи и костров По пятам, как прежде, следует за мной. *** Тануки, спасибо за Нэйрана :о)
И вновь закрутилось колесо Сансары, выхватывая из памяти озаренные кровавым закатом осколки прошлого. И вновь она пела свои странные – нездешние – песни, звонко смеялась, жадно затягивалась первой утренней сигаретой, смаковала каждый глоток крепкого кофе – и была не здесь. Вновь, превозмогая боль в отвыкших за зиму руках, струилось серебро струн, срывался на крик – плач голос. И вновь в стальных глазах отражалось ледяное пламя и нездешние закаты. И она танцевала, в темноте, ночами, двигаясь в такт приходящей неизвестно откуда музыке, и профиль ее чернел на фоне рассветного окна. … И вновь опускается ночь, Крылатый. И мой напев слаб и не слышен. Голос в хоре, капля в океане, Он не поможет предотвратить. А потом снова будет боль, Крылатый, И – хуже боли – немота, Когда губы будут открываться в беззвучном крике, Но ни единого хрипа не сорвется с них, искусанных в кровь. И тогда, Крылатый, Подари мне свои крылья. Что с того, что я не умею летать? Мое падение будет ярким, как зарница в летнем небе И недолгим, как поцелуй пьянящей весны… Но я сумею так разбиться об острые пики скал, Чтобы со стороны это казалось полетом… *** Это уже не моя – война. Это еще не моя – вина. Призрачный свет, серебристый дым. Все, что любил на земле – другим. Пепел. Роса. И клинок в крови. Шепот в висках: «За меня - живи». Горечь во рту. И полынный бред. Двадцать веков или двадцать лет? Сталь холодит. На щеке слеза. Мертвому другу смотрю в глаза. Губы шепнут: «За меня – держись…» Смерть моя, ты? Или снова жизнь?